8 мая 1914 года в Александро-Невской церкви Николаевского морского госпиталя в Кронштадте было крещено новорожденное дитя. Дочь четы Артощенковых - подпрапорщика Кронштадтской электротехнической артиллерийской роты Алексея Ивановича и его жены Христины Евстафьевны - нарекли Надеждой. Как значится в выписке из метрической книги, это имя было даровано младенцу в честь мученицы Надежды, день которой в то далекое время православная церковь праздновала 17 сентября.

Ни священник, крестивший девочку, ни ее родители, ни «восприемники» (так сто лет тому назад называли крестных-отца и мать) представить себе не могли, до какой степени судьба ребенка будет соответствовать словам «мученица» и «Надежда».

3 мая автор этих строк была в гостях у Надежды Алексеевны Кичко (в девичестве Артощенковой). В продолжение беседы, длившейся несколько часов, женщина, пережившая блокаду Ленинграда, только один раз не справилась со своими чувствами. Заплакала, когда речь зашла о месте захоронения мужа и сына:

— На Пискаревском кладбище, в общей могиле. Не знаю, в каком именно месте.

В свидетельстве о смерти Лукьяна Гавриловича Кичко указано, 11 января 1942 года по причине «сердечной слабости». Маленький Коля Кичко, родившийся за год и три месяца до начала войны, умер 4 февраля 1942 года, причина мерти — диспепсия... Только с января 1944 года, после снятия блокады, в свидетельствах о смерти ленинградцев стал появляться диагноз «алиментарная дистрофия» - истощение вследствие голода. В 41-м, в 42-м, в 43-м эта страшная правда о положении жителей осажденной «колыбели революции» скрывалась. Тому были причины.

Когда в конце августа 1941 года перед руководством Ленинграда начала вырисовываться перспектива блокады, оно попыталось ввезти в город дополнительные запасы продовольствия из центральных областей России. В это же время по распоряжению общесоюзных органов власти в те самые области из Ленинграда вывозились продукты, числившиеся за различными ведомственными предприятиями и организациями. 8 сентября 1941 года части вермахта овладели Шлиссельбургом, и Ленинград оказался в блокаде. Предполагалось, что враг будет штурмовать город, тысячи ленинградцев еще с лета были задействованы на возведении укрепрайонов и рытье противотанковых рвов.

Надежда Алексеевна рассказала, как вместе со всеми рыла окопы. Сначала хлебный паек весил 500 граммов. Потом его урезали до 300 граммов. На детей давали 150 граммов. Нередко и этого мизера не было из-за обстрелов и бомбежек, под которые попадал транспорт, доставлявший продовольствие. Нехватка продуктов в Ленинграде обнаружилась очень быстро. Властная ленинградская верхушка, вынужденная оставаться в осажденном городе, как свидетельствуют рассекреченные данные архивов, не страдала от этой нехватки. Спецраспределители — позорное явление не только послереволюционной и послевоенной советской поры, но также революционной и военной.

Такие люди, как Надежда Алексеевна, никогда не имели никакого отношения к подобным благам. Переехав в Ленинград в 1937 году, молодая женщина с образованием ниже среднего, устроилась работницей на прядильный комбинат. Ее отношение к людям эпохи строительства социализма проявилось в том, как она произнесла название ленинградской фабрики, на которой работала: «Шелкопрядильный комбинат имени Сергея Мироновича Кирова». Глубокое уважение к знаменитому ленинградцу и гордость за свои молодые годы звучат в этой фразе.

Вот уже тридцать лет, с 1984 года, Надежда Алексеевна Кичко живет в Харцызске с родной сестрой Таисией Алексеевной, племянницей Надеждой Владимировной Сазоновой и внучатой племянницей Яной. Чтобы быть вместе с самыми близкими людьми, она оставила Ленинград, квартиру на Невском проспекте, чудесных соседей, которые стали для нее такими же родными, как семья сестры Таисии. По рассказам Надежды Алексеевны, ленинградские соседи — Михаил Иванович и Анна Григорьевна — разделили с ней все тяготы блокады.

Фотографии этой супружеской пары женщина хранит вместе с фотографиями своих родителей, свидетельствами о смерти мужа и сына, аттестатом отца, выданным ему по истечении сверхсрочной пятилетней службы в Кронштадте 31 мая 1914 года, в тот самый месяц, когда она родилась. По старому стилю день ее рождения — 4 мая, по новому — 17 мая. Получается, что Надежде Алексеевне уже исполнилось сто лет. Ведь крещена она была 8 мая 1914 года! И мы имеем полное право в соответствии со старыми православными канонами поздравить замечательную женщину с юбилеем. С тем, что она в невероятно жестких условиях сохранила силу духа, не утратила веры в людей, веры в человечность, сама не перестала быть отзывчивым и чутким человеком, не перестала быть женщиной — любящей, ласковой и заботящейся о других.

Надежда Владимировна Сазонова, известный в городе врач, тезка и родная племянница, многие годы опекает тетю; в том, что Надежда Алексеевна достаточно бодро себя чувствует — ее несомненная заслуга. Сыграла свою роль и генетика: мама нашей героини, Христина Евстафьевна, прожила 93 года, причем многие годы — в Донбассе. Такое впечатление, что Надежда Алексеевна никогда не испытывала растерянности, страха, неуверенности в себе — недаром домашние и друзья семьи в шутку зовут ее Железным Феликсом.

Сила духа, генетика, неустанная забота близких..  Но было и есть в ней ЧТО-ТО ЕЩЕ, что после неимоверных испытаний позволило сохранить ясный ум, достоинство, доброжелательность, женственность. И это ЧТО-ТО осталось загадкой.

... Блокада, сколько бы о ней ни писали, — все еще не до конца изученный отрезок истории. Далеко не все архивы открыты, не все документы рассекречены, а значит, не все факты доступны для извлечения уроков прошлого. Есть надежда, что наступит время, когда появится ответ на такой вопрос: почему задолго до полной блокады Ленинграда его жителям, за небольшим исключением, было запрещено покидать город?

22 сентября 1941 года германский военно-морской штаб издал директиву №1 А 1601/ 41 «О будущности города Петербурга». В ней сообщалось: «Фюрер принял решение стереть город Петербург с лица земли. После поражения Советской России нет никакого интереса для дальнейшего существования этого большого населенного пункта... Предлагается плотно блокировать город и сровнять его с землей с помощью артиллерии всех калибров и непрерывных бомбардировок с воздуха. Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты».

По плану «Барбаросса» наступавшей на Ленинград группе армий «Север» фельдмаршала фон Лееба отводилась второстепенная роль, помогать своим соседям из группы армий «Центр» фельдмаршала фон Бока. Как известно, успехи, достигнутые вермахтом в начале русской кампании, стали началом его конца. Военные историки пришли к выводу: вместо того, чтобы концентрировать силы на направлении главного удара, Гитлер пытался одновременно овладеть и Ленинградом, и Москвой, и Киевом. До поры до времени эти авантюристические планы сдерживали профессиональные военные фашистской Германии, но, конечно же, победил полководческий «гений» фюрера.

О судьбе двух русских столиц вождь Третьего рейха задумался на пике успехов первых месяцев вторжения в СССР. Участь, которую он им уготовил, была ужасающей. Не только Ленинград, но и Москва должны были исчезнуть с лица земли. 8 июля 1941 года начальник штаба немецких сухопутных сил Гальдер писал в своем дневнике (дневник издан в России и Украине в серии «Военные мемуары»): «Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое в противном случае мы потом будем вынуждены кормить в течение зимы. Задачу уничтожения этих городов должна выполнить авиация. Для этого не следует использовать танки».

Из рассказа Надежды Алексеевны Кичко: «Бомбежка, бомбежка, бомбежка... Пошли на работу, отработали полдня, слышим: «Останавливайте машины, воздушная тревога». Разбомбили фабрику... Покрошил немец все... Хлеб стали давать по карточкам. Пошли в магазин — ничего нет, разбомбили склады. Люди собирали все, что уцелело. Голод — все 900 дней. Никакой крупы, только хлеб, смешанный с землей. Пачка столярного клея на рынке стоила 40 рублей. Распаривали этот клей, ели кожу с ремней. Все шкафчики, столы, стулья пошли на дрова, зимы суровые были. Стекла в окнах - разбиты, воды нет, тепла нет, света нет, хлеба нет. Половину дома разбомбили... Коробочка спичек на рынке — 20 рублей, стакан соли крупной, желтой — 60 рублей. И это найти еще надо. За водой очередь в километр. На улицах горы трупов. Много мальчиков - фэзэушников в черных шапках прямо на набережной лежали, им лет по 15-16 было...»

Сейчас Надежда Алексеевна не только о своих близких беспокоится, а и обо всех людях, находящихся в опасности. И как семьдесят лет назад, она больше всего хочет мира и конца войны на Украине.

Автор благодарит заместителя главврача ХЦГБ Елену Михайловну Запорожец за помощь в подготовке материала.

Харцызские Вести